|
* * *
Стало вдруг одиноко, и так клонит ко сну?
Не грусти и не хмурься, подойди-ка к окну!
Присмотрись – и увидишь в городской полумгле:
Там плывут каравеллы к неоткрытой земле,
Там роптанье прибоя – словно шёпот в ночи,
К крепко запертой двери там найдутся ключи.
Там горит и не гаснет в душах истинный свет,
Там услышишь вопросы на готовый ответ,
Там прошедшего тени не умрут никогда,
Там разрушены стены… но стоят города.
Там уводят дороги в необъятную даль,
И несказанных слов там почему-то не жаль.
Там огромные крылья заслоняют луну,
Звон мечей на рассвете всколыхнет тишину…
Птица цвета лазури принесёт тебе весть:
Ты поверь, в этом мире приключения есть!
* * *
Словно в зеркале-осколке, в отраженьи острия,
Это смех и это слёзы; это память; это я.
Пусть бездарно, пусть без смысла – по-другому не умею,
Звон гитары, чай на кухне, мне сегодня не уснуть,
Распахнуть окно пошире – южный ветер пусть согреет,
Снова в ночь шептать молитвой: «эй, дорога, не забудь!»
Плеер в уши, рок-концерты, серебро на тонких пальцах,
Разговоры, разговоры от утра и до утра,
Толкин, Арда, меч в ладони; менестрели и скитальцы,
Мир, прекрасный и упрямый – продолжается игра…
…Солнце золотит обои – дождалась-таки рассвета!
Знаю, глупо, и усталость снова прячется в глазах.
Пусть на песни нет аккордов, на вопросы нет ответов,
Дверь закрыть, ключи в кармане – «дом, до завтра!» – «ну, до зав…»
Омерта – кодекс молчания
«Koza nostra» – что же это значит?
Нам вопрос такой не по уму.
Просто – пожелайте нам удачи,
Нам желать иного ни к чему.
Мы уходим тихо, по-английски,
Как французы, спим, не видя снов;
Наша кровь – мартини или виски,
А не ваше красное вино.
В безупречных лаковых ботинках
Мы пройдем по краю, как всегда –
По Фемиде справлены поминки,
И навек слепы глаза суда.
Мир сверкает, словно «парабеллум» ,
И давно взведен его курок,
Пусть душа рванётся по тоннелю,
Как экспресс маршрута «дьявол-Бог» .
Говорите – можно жить иначе,
Погасить безудержный пожар?..
Просто – пожелайте нам удачи…
Мафия бессмертна, комиссар!
Эвену
(Станция Отрадное)
Груз гитары, на отлете чёлка,
Я иду в подземку, как домой –
Самая обычная девчонка
Вдаль спешит с весеннею толпой.
Эскалатор, вниз. Привычно-странно…
Взгляд ловлю – как брошенный клинок.
Ты не мой хранитель – просто ангел,
Мимо – вижу – крылья за спиной…
Я спросить желала бы – о многом,
О судьбе, о мире – так хочу! –
И, набравшись смелости, – о Боге…
Взгляд держу – как руку. И молчу,
Зная сердцем – как же мы похожи…
Жалко, что у ангелов самих
Быть своих хранителей – не может…
Я бы записалась – в тот же миг!
* * *
На Магистрали снова дождь и снег…
Вторую ночь подряд она мне снится:
Шоссе – асфальт – идущий человек,
Наверно – я… и крик далёкой птицы,
И бьёт, как плетью – ветер по глазам…
И тучи тянут небо сетью мокрой…
И я иду, и не смотрю назад –
Пусть я – одна, но мне не одиноко.
Во снах живут иначе – не как все:
Бегут куда-то, падают, взлетают…
А я – пешком, по серой полосе,
И блики фар меня не ослепляют.
Но скоро я проснусь – и будет дом,
И рыжий луч рассвета на обоях…
По Магистрали не идут вдвоём,
По ней идут наедине с судьбою.
Нам с ней – с судьбою – прошлого не жаль.
Не вспомним, не заплачем, не напишем…
Вторую ночь мне снится Магистраль,
Вторую ночь ты – мне – уже – не снишься…
* * *
Снова в волчьем зрачке отраженьем – звезда,
Снова в чьей-то душе – отраженье – покоя…
В тихом омуте ночью замёрзла вода,
Но страдать из-за этого – дело людское.
Возвращаться – легко, и прощаться – легко,
По-звериному зная, что жизнь бесконечна…
В тихом омуте черти играют в очко,
И мухлюют, конечно, – как всякая нечисть.
Триста вёрст я пройду, без следа пропаду,
Может, в гости зайду – больше мне и не надо…
Мне из омута видно на небе звезду:
Отраженье свободного волчьего взгляда.
Оборотень–4 (Город)
Мир из стекол и бетона,
Даль – стальная полоса,
Отблеск звёздного неона
На рекламных небесах.
Волчий шаг – привычным ритмом,
Волчий взгляд – из-под ресниц…
Ты по-свойски колоритен
Среди сотен тусклых лиц.
Был «нечистым», «лютым зверем»,
А теперь – почётный волк.
Долг оплачен полной мерой,
Новый век – и новый долг…
Все прекрасно… но с тоскою
Смотришь ввысь ты по ночам:
Ведь не очень-то повоешь
На огонь ночных реклам.
Где луна?.. и где – свобода?..
И бездомный волчий вой
Под гитарные аккорды
Льётся в тьму передовой.
Как эта песня…
Чужая Война (Twice Blessed)
Чужая жизнь – как канцелярский почерк:
Отмечены спокойно «от» и «до»,
А сверху штамп «сдано». В архив, и точка!
И только – память, опустевший дом…
Чужая кровь – лишь на телеэкране,
В вечерних новостях… Смешно? Смотри!
Пусть кто-то упадёт – весь мир с ним ранен,
Пусть умер он – и с ним умрёт весь мир.
Легко читать судьбу, как детективы
В обложке мягкой, тысяч пять тираж…
А сделать шаг из ряда вон – красиво, –
Как пел нам Цой?.. Вперёд! Восьмой этаж!
Чужой войны на свете не бывает,
Чужая вера – как чужая боль,
Своей сильнее… душу разрывает,
Обрывки – в мусор… «Я иду с тобой».
О нас напишут, может быть, в газетах,
В разделе «ерунда» – две пары строк…
Прочтут, зевнут: «какие, право, дети!»
…Идёт война. Кто за нее в ответе?
Никто – и все.
«А мы?»
И мы, дружок.
* * *
Ты помнишь, ты помнишь, я знаю – какими мы были!
Мечтали в ладонях зажжённый огонь понести,
Из старых газет смастерить себе сильные крылья,
Из пыльной травы – лёгкий плащ да рубаху сплести,
И тихо уйти – навсегда, насовсем, без возврата!
С балкона шагнув, босиком побежать в небеса –
Туда, где драконы, и феи, и сладкая вата,
Где звонко разбудят рассвет наших птиц голоса…
Но только уйти навсегда нам всё время мешала
Какая-то мелочь: звонок телефона в ночи,
Уроки на завтра, Его поцелуй на прощанье,
Забытые дома утюг, проездной и ключи.
И мы не ушли. Мы остались. Так надо? Не знаю.
Но только мне хочется верить, что всё неспроста,
Что выпала, значит, нам в жизни дорога такая…
…Давай улетим с тобой в небо на ручке зонта?
«Мир сдвинулся с места»
© Роланд, Стрелок из Гилеада
Мир сдвинулся. Дороже стоят марки,
По расписанью ходят поезда…
О чем грустят дриады в пыльных парках
И водяные в городских прудах?
Мир сдвинулся. В чужих глазах светлее,
Чем в целом зале с тысячью свечей…
Бродячий ангел ходит по аллеям,
Ворота отпирая без ключей.
И солнце вновь садится – на востоке,
И люди засыпают – на заре…
Мир сдвинулся. И мы не одиноки
в заснеженном и тёплом октябре.
Город
Троллейбус, как кошка, бежит по асфальту,
Сквозь дождь и туман, сквозь прошедший год.
Кружится планета под мягкими лапами –
Вот и ещё один оборот…
Наш город живет не рекламной метелью,
Не бетонными башнями из странных снов,
А игрой на гитаре в подземном тоннеле
И рисунками мелом на стенах домов.
Город живой – мы все это знаем,
Плывёт он, как кит в океане дней,
То кверху всплывая, то вновь ныряя,
Везёт на спине миллионы людей.
Потоки машин, рестораны и банки…
В нашем городе – наша же кровь.
Не надо рушить воздушных замков:
Может быть, это – души умерших городов?
Мой город
Вы в Городе нашем, наверно, еще не бывали,
Извечный вопрос всех приезжих: куда же пойти?
Ну что ж – приходите под памятник Светлой Печали
В четверг и в субботу, примерно часов до шести.
Художник слепой нарисует вам солнце и звёзды,
Глухой менестрель пропоет вам балладу дождя…
Вы знаете – Город для этого только и создан,
Чтоб в нем веселиться – пока не придут холода.
Потом – не забудьте! – есть парк Опадающих Листьев,
Где запах дымящих костров и аллей тишина,
Где каждое слово так громко – как будто бы выстрел! –
Есть Башня Покоя и площадь Ушедшего Сна…
Вы в Городе нашем, наверно, еще не бывали?..
Ах, некогда вам? Вы спешите? Простите меня…
Но хоть раз в году загляните – пока не устали!
В беспечнейший Город Последнего Летнего Дня…
* * *
Никто не задался пока что вопросом:
Ушедший сентябрь – куда исчезает?..
По городу бродит лохматая осень,
Как будто собака, что ищет хозяев.
Ночует под крышей из звёздных пунктиров,
Свернувшись клубком и в мечтах о сосиске;
Но где-то, конечно, найдётся квартира,
Где ждёт ее коврик и личная миска.
И рыщет она заблудившимся зверем
Средь кубов бетонных, как будто знакомых…
Скребётся негромко в закрытые двери –
А там, как всегда, никого нету дома.
И осень уходит – печальною тенью,
Повесив свой хвост и с потупленным взглядом…
…А где-то висит на столбе объявленье:
«Потеряна осень. Нашедшим награда».
* * *
И вновь зима. И денег снова нет.
Эх, как-нибудь дотянем до зарплаты!
Такая жизнь – чем рады, тем богаты,
А чем богаты – то не дашь взамен.
Лишь три рубля в кармане джинсов старых,
Да в куртке – мелочь из лохматых лет…
Я «зайцем» перепрыгну турникет,
И в поезд, и домой, – пора, устала…
Отдать полкоролевства, что ли, вам,
Как завещала Янка?.. да берите!
От снега в волосах – седые нити,
А от меня по снегу – синева.
Есть у меня – две книжки в рюкзаке,
Есть плеер, бутерброд и чёлка набок…
А большего, наверно, и не надо,
Ну разве что –
тепло руки в руке.
* * *
Дай лапу, друг! Жестока к нам природа –
Ни выставок, ни грамот, ни наград…
Но я-то знаю – мы одной породы,
И мир для нас – кость, мячик и игра.
Пусть прогоняют из чужого сада,
Пусть вслед кричат: «вот завелась напасть!»
Скитальцу в жизни ведь немного надо:
Стянуть хот-дог да под мостом поспать.
Ошейник на себя мы не наденем,
Пусть кошки сверху смотрят и дрожат:
Клыки остры – не терпим оскорблений,
И мы быстры – врагам не убежать!
…А где-то там, за городом – поляны,
Леса, луга и кролики в лугах…
Но не скули, дружище – «хоть бы глянуть!» –
Найдём, дойдём – на собственных ногах!
Мы хвост не подожмём и у порога
Последнего – и не шагнём назад:
Есть рай для всех такой, как мы, породы –
С бродячей светлой искоркой в глазах.
* * *
Город тонет в снежном молоке,
В городе заезженно и мокро…
Я иду, сжимая в кулаке
Ветер с бесконечного востока.
Он щекочет пальцы и звенит
Тихим-тихим колокольным звоном,
Вдалеке мигают мне огни –
Добрым взглядом белого дракона.
Мыть полы в купальне для богов,
Может, невеликая работа…
Только должен верить в силу слов,
Должен имя знать своЁ – хоть кто-то.
Пусть умру я – снова возвращусь,
Веткой сливы, лучиком рассвета,
Сквозь себя весь страх я пропущу –
Смерти нет, и ветер знает это.
Смерти нет! поверь, моя душа –
И лети над реками, лесами –
Там, где солнце, встав и не спеша,
Гладит мир лучами-волосами.
Путь с востока долог – я забыл
То, что знал… но не забыть я мог ли?
Я гляжу на линию судьбы
На руке… и вижу – иероглиф.
Ястреб
Он жил в глубине двадцатиэтажки,
Как в тесном гнезде грача,
Играл на гитаре, хлебал из чашки
Остывший несладкий чай.
Ночами он видел – тугое небо,
Прорехами – облака…
Потом просыпался. И шел за хлебом,
Как люди идут на казнь.
Но как-то однажды – шумела осень,
Ведя палым листьям счёт –
Курил на балконе он – утром, в восемь –
И понял вдруг: небо – ждёт!
Внизу бесконечные крыши плыли,
И шаг был – как шаг на спор…
И небо послушно легло под крылья
Надёжнейшей из опор.
Взъерошился хайр серебрянкой перьев,
Ветра расступились вширь…
Поверить не можете? Но поверьте –
К чертям весь привычный мир!
Что дальше случилось? А я не знаю,
Тут песня молчит и ждёт…
Быть может, он вдаль улетел со стаей,
Стремясь на слепой восход.
Быть может, нашел он мечты границу,
Где сказка живой была…
А может, охотник заметил птицу,
И пуля его нашла.
А может быть, в городе сна и рока,
В прибежище старых крыс,
Нашёлся один, распахнувший окна
И крикнувший: «Друг! Вернись!»
И может – ну может быть! – он вернулся,
Ведь если тебе кричат –
Нельзя не остаться, не оглянуться,
В ответ нельзя промолчать…
Вернулся – для долгих ночей без света,
Но с книгой и звоном струн,
Вернулся – для утренней сигареты,
Что гасится на ветру.
Наверное, ты его даже знаешь:
Взгляд серый, и куртка в тон,
Потёртый рюкзак, как святое знамя…
Ну, вспомнил? Так это – он,
Кому ловить ястребиный ветер
И небо держать в горсти…
И, коль захочешь – спроси совета,
Но, правда – сколько ни жди ответа,
Он лишь улыбнётся и скажет тебе:
лети…
* * *
Ходит вечер по карнизам,
ловит лапой сны.
Небо – сверху, город – снизу,
Посредине – мы.
В нас ни там, ни там не верят,
Вот такой урок…
Где-то звери возле двери
Нюхают замок.
Где-то всё ползет улитка
По горе Фудзи,
Следом цокают копыта –
Эй, быстрей ползи!
Тише, мыши, тише, тише,
Сказки – ерунда.
Город – ниже, небо – выше,
Ну а нам – куда?
Что услышим – вмиг забудем,
Но в последний раз
Мы упрямо верим в чудо…
Чудо… веришь – в нас?
|
