8-е мая 1945 года.

Меня зовут Ксения Васильевна. Я родом из крестьян Орловской губернии. Мне 39 лет, у меня две дочери – девяти и восьми лет. Мой муж – вологодский помор, из зажиточных. От раскулачивания подался в Москву, там встретил меня. Я приехала в город на заработки – в деревне был голод. Работала на чулочной фабрике. Моя первая, присланная родителям зарплата спасла от живодёрни нашу корову, а значит, и всю семью.
Сейчас я с дочерьми за Уралом, эвакуированные вместе с военным заводом. Муж мобилизован, но не на фронт: у шофёров бронь, но легче им от этого не становится. Я не знаю, где он сейчас точно – но письма приходят, значит, жив.
На заводе меня уважают, называют «товарищ» и по фамилии, хоть в партии я не состою. Сегодня утром ко мне подошёл начальник цеха, отозвал в сторонку и попросил, никому ничего не говоря, пошить десяток красных транспарантных полотнищ. Зачем, не сказал. Я поглядела на него неверяще, и одними губами спросила: «Победа, да?!». Он просиял и кивнул: «Только никому!»
Я шила, а слёзы текли и текли…

12-е апреля 1961 года.

Меня зовут Лида. Мне 26 лет, я замужем, детей пока нет. До недавнего времени работала инженером-технологом на Электроламповом заводе, но сейчас открылся новый филиал, на окраине Москвы, и меня перевели сюда. Здесь пока ещё всё неустроенное, улиц нет, только строящиеся дома. От метро «Университет» ходит автобус, ехать на нём полчаса. Но работа интересная, а в строящихся домах мне дают квартиру. Двухкомнатную! Сейчас мы живём вчетвером (мама, я, моя сестра и мой муж) в комнате в коммуналке на Преображенке. Добираться оттуда до работы долго – но как только переедем, я буду ходить на работу через дорогу!
Дороги, как таковой нет – есть непролазная грязь и деревянные мостки через неё. По ним я и иду. И вдруг слышу крик: «Человек в космосе!»
"Какой человек?! Как он туда попал?! С ним что-то случилось?!» – это были первые мои мысли. Я чуть не свалилась с мостков. Не может человек быть в космосе, он же не Белка и не Стрелка?! Может, какой-то техник не успел перед стартом покинуть корабль? Я очень испугалась за этого человека.

Стихийные демонстрации во весь город, транспаранты «КОСМОС НАШ!», ликование и погибший напрочь рабочий день – всё это было потом. А пока…
О полёте Юрия Гагарина я услышала, стоя на мостках через улицу Обручева. Улицу, которой ещё не было.

1988 год, июль.

Сегодня мой последний рабочий день перед отпуском. Путёвка в пансионат «Черноморец» на руках, билеты куплены, чемодан собран. В честь отпуска меня отпускают с работы с обеда – а я (тоже в честь отпуска) кормлю народ тортиком. В лаборатории тридцать с лишним человек, поэтому свежекупленную «Прагу» мы с подружкой делим с помощью… транспортира! Чтобы всем поровну. Ага, инженеры – это диагноз!
Начальник группы (не моей) ностальгически вспоминает, что когда он работал на «Ильюшине», отпускников отпускали домой чуть ли не с утра. На что наш записной острослов тут же выдаёт:

– Ах, у ИЛа, ах, у ИЛа хорошо работать было!
– Так чего же ты, …ила, не работаешь у ИЛа?!

Наконец тортик съеден – и я ухожу.

Неделю спустя.
Геленджик. Пансионат «Черноморец».
Номер четырёхместный, удобства в коридоре, душевая и гладильная в корпусе, кинозал и медсанчасть на территории. Столовая вполне приличная, на уровне нашей институтской. Но на обед я часто не прихожу: лень уходить с пляжа. Пляж пансионатский, огороженный – как почти вся набережная. Галечный, потому нагревается до одури, и ходить по нему без «вьетнамок» невозможно. На ужин иногда тоже не прихожу: на набережной расположилась кафешка с изумительными шашлыками. Очередь в неё километровая… но мне всё равно, где воздухом дышать. Зато какое удовольствие – сесть на парапет, свесив ножки, и трескать вкусное мясо под местное вино! На рестораны у меня денег не хватит, но туда и не тянет – и так хорошо.
Вечерами на танцплощадке играет музыка. Танцуют всякое: и вальсы-танго-фокстроты, и диско, и «блатняк», и цыганочку с выходом. На удивление много пожилых мужчин, прекрасно знающих «бальную» программу. Они ищут себе партнёрш – но ничего, кроме танцев, не предполагается.
Днём мы с приятельницами лазили на гору и фотографировались на высоте. Где-то у меня завалялся этот снимок… чёрно-белый, а вокруг фигуры словно дымка. Аура? Наверное… настроение было замечательное, вот и запечатлелось.
В корпус надо вернуться до 23-00, поэтому с последними киносеансами надо быть поосторожнее. Я рискую – и в результате делаю кросс по тёмной аллейке (а что, лёгкие ещё целы, и бегаю я хорошо). Чуть-чуть не успеваю, но дежурная по корпусу, армянка, почему-то мне симпатизирует и пропускает без вопросов. У неё замечательная ручная кофейная мельница, похожая на тибетскую мельничку для медитации. Запах от неё – ох!!!!
А утром я, возможно, просплю завтрак – и его с удовольствием слопают соседи по столику. У нас с ними договор заключён: если не прихожу, порцию им, а булочку мне в номер – кофе и кипятильник у меня с собой всегда.

Флиртует море с длинными ногами,
Пылает солнце – ты его прости!
А у меня застрял вагон с деньгами
На полпути, на полпути…
(из недописанного)