О кошках и одиночестве
Моим сестрам…

Трубы на крышах старого города,
Солнечный ветер гуляет по улицам.
Теплый денек – отчего же так холодно?
Солнце в глаза: остается лишь жмуриться.

Мир окружает – большой, неприветливый;
Я просто кот, пушистый и маленький.
В чередованьи закатов с рассветами –
Вечное небо и крыши под лапами.

Путь бесконечный мой между антеннами
Под безымянное ветра кружение:
Плавность шагов обрывается стенами –
Я на краю прерываю движение.

Хочется вниз, но мы, кошки, – живучие.
Хочется взвыть; но у нас так не принято.
Хочется, чтоб сквозь метели колючие
Кто-то позвал меня – тихо, по имени.

Смены сезонов по расписанию,
Дни, друг на друга до боли похожие.
Давят на психику мрачные здания,
Лужи, машины, собаки, прохожие.

Это пройдет: все когда-нибудь кончится.
Шрамы на шрамах… Бывает. Случается.
Просто сработал капкан одиночества;
Только вот выбраться не получается.

Все бесполезно – на шкуре проверено.
Крыши и ветер – удел для бездомного.
Здесь – только небо – жестоко-весеннее,
Близко-далекое, ясно-бездонное.

Трубы на крышах старого города,
Солнечный мир моего одиночества.
Ласковый ветер… мне холодно… холодно!
Теплых касаний ладонями хочется!..

май 2004 – февраль 2005

5 октября, часть II

Напои меня теплым чаем.
Пусть тоска ненадолго отпустит.
Врать не стану, что я не скучаю,
Заплутав в лабиринте грусти,
Потеряв, не найдя дорогу
В стылой слякоти под ногами.
Пар над чашкой. Спасибо. Много!
Я согреться с утра мечтаю.
Ты посмотришь в глаза мне тревожно.
Все в порядке. Пройдет. Простуда.
Ты же знаешь, я – зверь осторожный,
Делать глупостей я не буду.
Просто осень опять вернулась.
Над свечой кружит пламя в танце.
Все равно, за меня волнуясь,
Ты чуть слышно шепнешь – останься.
Просто сядешь со мною рядом,
И, сама об этом не зная,
Ты меня внимательным взглядом
Остановишь в полшаге от края.
А потом… что потом, не важно:
Разожмутся когти печали.
Умираю с утра от жажды.
Напои меня теплым чаем.

6 октября 2004

Осенние звезды

Прикоснусь я к струне – с грустью,
Попаду под тоски перекрестье,
Не-забвенье назад не отпустит;
Осознанье: не быть вместе.

О тебе все сожгу тексты,
Оборвется в ночи баллада;
От себя бесполезное бегство
С неизбежного пятого лада.

Ну а в небе осколками звезды:
Серебрится во Тьме дорога.
Пряной горечью – слово «поздно»,
Сном тумана в холодных отрогах.

Вместо теплых твоих ладоней –
Неуютный озноб печали.
Мы когда-то горели – вспомни! –
Непокорными ветру свечами…

Am F / Dm G / Am F / Dm E

31 августа – 5 сентября 2003

Бывает

Такое бывает – теплая осень,
Такое бывает: слов не хватает,
Такое бывает и сердце не спросит
О том, что по капле душа забывает.

Я помню, где прячутся тени печали,
Я помню: я принял забвенье созвучий,
Я помню – не нас ветви ив обвенчали,
Такой путь дождя у меня невезучий.

И падает небо на плечи заката,
И падают звезды на ветра ладони,
И падаю сам, и тоскою заклята,
Дорога домой, которую вспомнил.

Тихие шорохи, сны-паутинки,
Тихие мысли беззвучно листаю,
Тихо мгновения тают как льдинки,
И Тьме усмехнусь я тихонько: бывает.

10 сентября 2003

* * *

Дождливый осенний закат,
Запутался ветер в ивах.
Поверю ли в рунный расклад?..
Мечтам, по-детски наивным…
Ты спишь, ты рядом со мной.
А я… Мне опять не спится.
Я слушаю звездный прибой.
А губы просят напиться.
Упрямые стрелки часов:
Уходят секунды в вечность.
Грань яви и теплых снов.
Тепло нашей первой встречи…
Ты спишь – я хочу в твой сон.
В свои взять твои ладони.
Шагнуть вместе сквозь небосклон.
Как имя мне? Я не помню!..
Окно приоткрыто. Дрожь.
И чувств океан безбрежный.
А ивы, и ветер и дождь –
Я всем этим просто грежу.

22 октября 2004, 5 часов утра

Про рыцарей

– Вот вы говорите «Царь, царь…», думаете нам, царям, легко?
к/ф «Иван Васильевич меняет профессию» 

Постоянно на белом коне куда-то носиться
И два пуда железа таскать каждый день на плечах?
Нафиг, нафиг, увольте, я – честное слово – не рыцарь.
И вообще я, признаться, храплю иногда по ночам.

Кто-то (видимо, женщина) выдумал глупую сказку
Про сонеты, драконов и башни в закатном огне.
Поделили на серое с розовым прочие краски,
И цветок, предназначенный рыцарю, сохнет в окне.

Ну и что, что во мне есть задатки героя баллады?
И попеть под окном я, признаться, не прочь, ежли пьян.
Только вот за порывы, и чуйства, за все серенады,
По башке получаю горшками с рассадой от дам.

Поневоле начнешь тут жалеть о доспехах и шлеме.
И с драконом мне проще найти было б общий язык.
А разборки полов – это вечная мрачная тема:
Не хватило столетий, мы вряд ли решим все за миг…

Это так, зарисовка, стихи набросаю позднее.
(Не подумайте только, что я озадачен всерьез!)
Слишком сложно (и скучно – а это уже пострашнее)
Становиться (и быть!) идеалом девических грез.

…Только, если подумать о том (это сложно, но надо),
Что же ждет впереди (как об этом я мог позабыть!):
Одинокая старость – и жизнь без любви… Тоже нафиг!
Ладно, где там мой шлем, я надену его, так и быть!

Оседлаю коня и начищу доспехи до блеска
(Быть героем, пожалуй, – работа не хуже других),
И поеду спасать от тоски и драконов принцессу.
Я безумно хочу, чтоб цветок на окне не поник!

Вот… Стоит, улыбается, пристально смотрит с балкона…
И цветок, не завядший, зачем-то сжимает в руке.
Я, пожалуй, им стану, но лишь для тебя, моя донна,
Этой банкой консервною в белом плаще и венке.

Глаз бездонность… Принцесса, ты знаешь, я весь в твоей власти.
Если ты мне позволишь… позволь мне остаться с тобой!
Я по горло уж сыт вот моим этим всем разгильдяйством.
Протяни ко мне руки и просто скажи: «Мой рыцарь, идем домой»

1 октября 2003

Поступь Осени

– Вы не знаете, что случилось с графом Калиосто?
– Он умер.
– А какой диагноз?
– Да достало все…

Я хочу умереть на рассвете,
На туманно-багровой заре.
Чтоб, в лицо мне швырнув листья, ветер
Мою душу сжег в адском огне.
Я хочу в небо вырваться птицей,
На прощанье крылами взмахнув.
Это было ошибкой – родиться.
В теле собственном, словно в плену.
Я хочу… все уже слишком поздно.
Так бездарно проигран мой бой!
Ночь и льдисто-холодные звезды.
Поступь осени. Это за мной.
Не хочу ничего! Слишком пусто.
Жизнь по капле сочится из ран.
Взяв с собою печаль с ломкой грустью,
Я уйду в предрассветный туман.

9 ноября 2004

Черный Скальд

Отпечатки зубов на венах:
Не хватило решимости, воли.
Не кричать, не бросаться на стены;
Дар-проклятье – не чувствовать боли.

Отражение глаз – насмешкой –
Из себя, не спеша, выводит.
Трус, ничтожество, просто пешка –
Жаль, подонок в комплект не входит.

Все куда-то попрятались тени.
От тоски в угол сна не забиться.
Одиночества с ночью сплетенье,
И душа – окровавленной птицей.

Крыша едет на запад к рассвету –
Я боюсь, мне за ней не угнаться,
Не пройти по неверному следу;
Разве только, немного зазнаться.

Будет медленно, долго, горько:
Ля-минор – это так, конфеты.
Обретенье себя, но не только;
Постараться дожить до лета.

Умирает холодная осень;
Поступь кошек всегда беззвучна.
Хорошо, пусть никто не спросит
Почему рву о струны созвучья.

Угасают под пальцами звуки,
Сводит плечи озноб туманный.
Да, никто не согреет мне руки;
Звезды-росчерки, неба раны.

Полнолуние ухмыльнется –
Так презрительно, так отважно.
Только сердце беззвучно рвется;
Хотя это, впрочем, не важно.

Ускользает тенью невидимой
Память вереска снов, за собой маня.
Честь имею пока еще, видимо;
Или это, быть может, она меня?

10-14 октября 2003

Кривое, но искреннее

Сжался беззвучно комком оголенных нервов.
Нежность – удавка, и эта удавка душит.
Горечь во рту. Одиночество. Что ж, все верно.
И – осознанье: я никому не нужен.

Сердце – воронам – комочком кровавой плоти.
Душу – чертям, печень – горькой; вперед, забирайте!
Близость – сильнейший и самый желанный наркотик.
Каждую, каждую ночь я чуть-чуть умираю.

Росчерк. Еще. И скомканный лист – в корзину.
Та еще радость – себя собирать по крохам.
Спичка зажглась; дом обильно полит бензином.
В верхнем регистре беззвучно кричу: мне плохо!

2 июня 2005

Завтра ты проснешься знаменитым

Завтра ты проснешься знаменитым
Зайдешь в кафе, чашку горячего чая
Выйдешь на street, вдохнешь туманный воздух
И улыбнешься просто тому, что ты жив.

Завтра ты проснешься знаменитым
Твои копии в витринах магазинов
Times New Roman и значки диезов
И контракт на пару сотен лет.

Завтра ты проснешься знаменитым
Обложки журналов и прицел фотокамер
«Расскажи о своей первой песне?»
«Эндрю, можно автограф?»

Завтра ты проснешься знаменитым
Прохожие оборачиваются на улицах
А таксисты не хотят брать с тебя денег
И твои цитаты на FM.

Завтра ты проснешься знаменитым
Друзья, рукопожатия, они всегда в тебя верили
И девушки на тебя смотрят внимательно
И некоторые очень даже ничего.

Завтра ты проснешься знаменитым
«Бармен, двойной бренди без льда
И букет цветов леди за тем столиком.»
Двадцатка на стойке – «всего хорошего».

Завтра ты проснешься знаменитым
Бесцельный путь по ночному городу
Неоновые вывески – постарайся держаться!
Потихоньку ломаться, улыбаться, спиваться.

Завтра ты проснешься знаменитым
Автоответчик переполнен – да и фиг бы с ним
Сядешь на пол и закроешь уши руками
Чтобы не слышать эту тишину.

Завтра ты проснешься знаменитым
Лунный свет струится по лицу – две серебряные дорожки
Завтра… нет уже… уже сегодня
Утром ты проснешься знаменитым.

Завтра ты проснешься знаменитым
Только вот зачем тебе все это
Если ее рядом нет.

21 декабря 2002, 4:25 утра

8 апреля

Я хочу, чтоб в этот день был дождь,
Чтоб лицо ласкали нити струй,
Чтобы губ крылом коснулась дрожь
Как любимой первый поцелуй.
Я хочу, чтоб отступила грусть,
И поверить – хоть на миг! – в себя.
Дрогнут нервно пальцы – ну и пусть!
И не станет – лишь на миг – меня.

А когда я умру, принесите мне белую розу –
Это мало, это бесконечно много.
Брызги на ветру – просто дождь, не слезы –
Это одиночества дорога.

Я хочу подняться в небеса
По ступеням лестницы печали,
Вечности тоски взглянуть в глаза,
Оставляя звезды за плечами.
Я хочу… а, впрочем, ерунда.
Это, в общем-то, не так уж важно.
Просто кубок теплого вина,
Чтоб унять мою слепую жажду.

А когда я умру, принесите мне белую розу –
Это мало, это бесконечно много.
Капли на щеках – просто дождь, не слезы –
Это одиночества дорога.

Я хочу остаться в этом сне,
Где тепло ладоней помнит кожа.
Я хочу отдать долги весне,
И понять, на что любовь похожа.
Я хочу не проиграть войну,
Я хочу перо и чистый лист,
Я хочу не оборвать струну,
Я хочу… я просто эгоист.

А когда я умру, принесите мне белую розу –
Это мало, это бесконечно много.
Брызги на ветру – просто дождь, не слезы –
Это одиночества дорога.

4 апреля 2004

Агония

Горечь во рту и слабость в ногах –
Это пройдет, это просто мой страх,
Страх доживать без тебя эту жизнь:
Знаю, любовь – суть слепой эгоизм.
Это нечестно, я знаю. Прости.
Все же безумно желаю спасти
Наших сплетенных ладоней тепло
Всем сквознякам и невзгодам назло.
Хочется верить – все будет ok,
Хочется теплых и солнечных дней.
Глупо, наивно, по детски – ну что ж;
Тело бросает в холодную дрожь.
Осень на улице, в сердце – зима,
Боль сводит скулы и сводит с ума.
Нервы дрожат и душа в неглиже…
…Плавно дышу. Отпускает. Уже.

8 сентября 2004

P.S.

…А хотелось стать Черным Рыцарем –
Два клинка и броня добродетели –
Но ладони в крови – не отмыться мне;
Тьма и звезды тому свидетели.
Росчерк стали дорожкой огненной
Ранит две души обнаженные,
И в крови перо – будь же проклят я.
И мой дар, и стихи сожженные.

Слабость в ладонях и руки в крови;
Я не стою – я знаю! – не стою любви.

Это только лишь маска изящная,
Что скрывает от взгляда ничтожество,
Мою сущность ненужно-пустячную,
И души вкупе с мозгом убожество.
Хоть бы раз попытался задуматься,
Что творю, идиот, что же делаю.
Эгоист, от гордыни надувшийся…
Только пальцы дрожат чуть, несмелые.

Для самых любимых – как бешенный зверь,
И если скажу, что мне больно – не верь.

Тяжесть белых листов неисписанных –
Ничего, не самое страшное.
Я предатель – вот горькая истина,
Струйка дыма над рухнувшей башнею.
Взгляд. Глаза – огромные, грустные.
Не прощу, ни слезинки не стою я.
Ничего, что внутри стало пусто так.
Страшно. Сказка уходит в историю.

Горлом – кровь переломанных крыл.
Я мог нас спасти. Я обоих убил.

28 июля 2004